Иммиграционная виза

- Пропуска, пожалуйста, - охранник на входе отлично понимает, что нет у жалко топчущейся группки людей никаких документов. И в его "пожалуйста" звучат только презрение, скука и равнодушие.

   - Вы понимаете, мы беженцы, - начинает оправдываться отец семейства.

   Пустые глаза высоченного таможенника смотрят куда-то поверх людей:

   - Для допуска в колонию требуются визы. Правильно оформленные визы.

   - Мы на этом звездолете прилетели, - робко показывает мужчина в сторону космодрома.

   Охранник молчит.

   - На Земле война. Наша планета скоро исчезнет, - начинает уговаривать таможенника усталая женщина, - Не бойтесь, что к вам хлынут миллионы беженцев. Там уже почти всё кончено. Вряд ли кроме нас появится кто ещё.

   В голосе беженки нет ни злобы, ни истерики. Только печаль. Может поэтому, или из-за того, что в словах женщины есть логика, охранник снисходит:

   - Когда здесь, в колонии разразилась эпидемия, на Земле всем было глубоко наплевать. А вам стоило только поднять налоги на десятую процента, направить санитарный крейсер. И здесь не хоронили бы десятки тысяч, а переболевшие и выжившие не стали бы бродниками, - разозлившись, офицер становится прежним, - Нет документов, - нет входа.

   У беженцев опускаются руки. Муж, жена, старуха, дети: грудной младенец и мальчики, - один пяти-шести, другой трех лет. Старший держит младшего за руку.

   - Уходите, - таможенник хлопает рукой по кобуре мастер-бластера.

   - Вы же нас убиваете! - судорожно произносит мужчина.

   - Я не убийца, но если вы не подчинитесь, вынужден буду действовать по уставу, - охраннику уже скучно. Всё как всегда.

   - Нет! Вы нас убиваете! - пытается спорить отец семейства, - Посмотрите, - он машет рукой в сторону каменной пустыни вокруг, - К тому же нечем дышать и радиация, говорят.

   Но для таможенника они уже не люди, а только земляне. Которые раньше считали колонистов ничем, а теперь вон как все обернулось.

   - Может, наткнетесь на бродников, - неожиданно произносит офицер и уже совсем ледяным голосом добавляет, - У вас пять минут на то, чтобы покинуть охраняемый периметр.

   И семейство уходит. Бредут в никуда, влача жалкий скарб. Старуха несет в руках горшок с миниатюрной пальмой. Деревце вместе с людьми пересекло межзвездное пространство. Память о чем-то. Самое дорогое. Всё, что осталось от зелени голубой прародины человечества.

   - Какая еще эпидемия в колонии? О чем говорил охранник? Ты слышал что-нибудь об этом? - спрашивает жена мужа. В ее голосе слышен плач.

   - Ты же знаешь, мы всегда выключали телевизор, когда начинались новости, - отец семейства похож на выжатый лимон. Росли такие плоды на деревьях планеты, которой может уже нет.

   И семья бредет вглубь каменной пустыни. Их отвергла родина. А теперь их не приняли те, кого они ранее предали своим равнодушием.

  

   - Я не думаю, что ты прав, Агдай, - замечает охранник, потягивая пиво, - Бродники могут много пакостей натворить. Но захватить колонию.... Смешно.

   - Смешно, - повторяет за приятелем темноволосый крепыш. Тоже из полиции. Мощный такой. В нем чувствуется какая-то сила, не только мускулов.

   Сидят в стеклянном баре напротив участка. Седоволосый охранник уважительно смотрит на товарища. Зверюга, молодой еще, а уже прочат в лейтенанты. Причем, без всякой академии (где одни блатные), а после службы на улице. Жесток, но не подлец. Его уважают, многие, в том числе и сержант предпенсионного возраста, считают лучшим полицейским под куполом.

   - Агдай, - охранник почти любуется мощью приятеля, - Ты ведь даже не прислушиваешься к моим словам. Кто такие бродники? - обычно сержант молчалив, как и большинство людей его профессии. Но то на службе. А с другом можно и выговориться. Тем более с таким, от которого идет постоянное давление. Снять напряжение, - Бродники - потомки тех, кто выжил после эпидемии.

   - Эпидемии, - молодой всего лишь повторяет за напарником. Но единственное произнесенное им слово звучит как-то очень веско. И сержант продолжает, будто на допросе:

   - Да, после эпидемии. Кошмарные уроды эти бродники. Да еще в пустыне живут после изгнания. Вряд ли в них вообще что-то человеческое осталось. Демоны. И чтобы они захватили колонию?

   - Демоны, - произносит крепыш.

   - Да, всего лишь демоны. Изгнанники, полузвери, - соглашается сержант, - Там, в пустыне, с ними возникают определенные проблемы, - морщится престарелый полицейский, - Но чтобы они захватили колонию, - и охранник, посмеиваясь, продолжает хлебать пиво.

   - Захватили колонию, - на будто вылитом из бронзы лице Агдая появляется некое подобие улыбки, - Пойдем.

   Двое полицейских выходят из паба. Идут не в участок, а в противоположную сторону. Работают по наводке. Наркота, как всегда. Ничего особенного, мелкий торгаш. Но работает сам по себе. Так нельзя. Это неправильно.

   - Кто хозяева этой планеты? - неожиданно спрашивает молодой.

   - Не понял? - седой удивленно смотрит на напарника.

   - Люди только под куполом, а всё остальное?

   - Я понял, что ты хочешь сказать, - почти радостно отвечает старый сержант. Наконец-то удалось разговорить этого бугая, которого он так любит, - Да, мы, люди колонии, живем только под куполом. Но что есть еще? Пустыня. Каменная пустыня.

   - Каменная пустыня, - повторяет, как обычно, темноволосый, - Планета.

   Седой качает головой:

   - Колония - это планета. Связанная с остальным человечеством межзвездными маршрутами. А бродники - только звери, они и слова "планета", небось, не знают.

   - Звери как земляне? - безразлично спрашивает Агдай.

   Старый полицейский какое-то время молчит, потом морщится:

   - Молодой ты еще, - он хлопает напарника по литому плечу, - Почти пришли, кстати. Будем работать.

   Бедняцкий квартал. Граница колонии, иллюминаторы домов крайней улицы смотрят на стену купола. Безлюдно. Но чисто, как и по всей колонии. О захолустности говорит закопченная керамика облицовки и отсутствие припаркованных электромобилей.

   - Пойдем, здесь он, - седой полицейский кивает на подъезд.

   Взрывы. Где-то в отдалении и совсем близко. Рушится стена купола. Полицейские пригибаются к земле у подъезда. Какое-то время все ничего не видно из-за пыли. Постепенно мелкая взвесь оседает. Тишина, странная тишина.

   Теперь улицу освещают не неоновые фонари, а звезды через пролом в стене купола.

   - Что происходит? - седой недоуменно оглядывается.

   - Полицейские участки по всей колонии на воздух взлетели. И казармы военных, - Агдай спокоен, как всегда.

   В пролом в стене купола начинают вваливаться бродники. Искаженные подобия людей. Почти нагие. На тощих телах выделяются мускулы. Печальные выразительные глаза. Старый полицейский пытается выхватить мастер-бластер из кобуры. Но старика, будто стальными тисками сжимают руки молодого.

   - Что такое, Агдай?

   Темноволосый достает из внутреннего кармана мундира записную книжку. Между страницами засохшая веточка пальмы и потрепанная пластиковая карта. Агдай смотрит на бегущих к нему бродников и произносит пусто:

   - Выжил только я. Младшего братишку до бродников донес. Но они ему уже не смогли помочь. Виза у нас, оказывается, была, - крепыш бросает записную книжку вместе с засохшей веткой пальмы и пластиковой картой на мостовую, - Только родители не знали, что это виза.