Команданте Явор Андра
"- Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
Я не мог сдержаться и ответил:
- Если вы считаете, что я как начальник
Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.
Опять наступила тягостная пауза.
- Вы не горячитесь, - сказал И. В. Сталин. - А впрочем... мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся..."
Г.К. Жуков "Воспоминания и размышления"
Были люди, была Земля.
Люди совершенно неинтересны,
Но они наши предки,
И мы должны знать о них всё.
Земли тоже больше нет.
(Один из первых уроков истории,
Для эмбрионов НОВЫХ
В начальной стадии развития.)
Всё детство Андрея напоминает будни кочана капусты в огороде. Овощ - лучшее описание мальчика, не способного избавиться от привычки грызть ногти и ковыряться в носу. Не имеющего увлечений и друзей. Заснуть над тарелкой с невыносимо вкусно пахнущими ломтиками жареной свинины - правило, а не исключение.
- Лурье, опять ворон считаешь? К доске, Лурье. Давай-ка лучше, реши задачку, - и Андрей когда решал с грехом пополам, когда нет, всегда с абсолютно отсутствующим видом сомнамбулы, - Ладно, садись, Лурье, три.
Учителя считают его безнадёжным, в семье не без урода. В семье математиков с докторскими степенями.
- Эх, Андрюша, Андрюша...
И ночные бесконтактные, чтобы не потеть, разговоры:
- Ты уверена, что он наш? Может, в роддоме...
- Сергей, как ты можешь.
- Ещё был Вадим, алкоголик, кстати, сейчас опустился совсем, в каком-то полуразвалившемся НИИ колбы моет.
- Причём здесь Вадим? Ты никогда его не забудешь?
- Забыл, Тамара... Андрей.... Мне ведь всё равно, парня жалко.
- Мы, математики, все не от мира сего, ходим по грани. Никуда не деться от падения в пропасть тем, чей левый ботинок всю жизнь касается её края.
Впрочем, школу Андрей кое-как заканчивает и даже поступает в педагогический институт на исторический факультет, благо, связи у родителей на уровне ректора. Да и недобор в том году в губернский ВУЗ, да и факультет....
И опять, повторение школьной программы на первом курсе с грехом пополам, зачеты в январе, тройки со второй пересдачи. И никаких компаний, кровать и глаза в потолок.
- Андрюша, ты б поел.... Андрюша! - она такая только с ним. Остальные знают её как стальную леди города. Но есть ещё материнские чувства к сыну-уроду, - Слышишь, Андрюша.
...- Это..., как его..., мама, я сыт.
И, на самом деле не вдруг, но для людей,не видевших его несколько месяцев, именно так, начинаются перемены. Какие-то поразительные метаморфозы. На второй курс в сентябре, с морского курорта приезжает совсем другой человек. Свой парень, веселый и общительный, загорелый, с улыбчивыми ямочками на румяных щеках.
Андрей - любимец всех тусовок, говорун и балагур, будто решивший разом наверстать всё упущенное им в детстве. К тому же неожиданно прорезавшийся интерес и, несомненно, талант к музыке. За полгода вполне профессиональная игра на гитаре, какие-то вариации на саксофоне и, даже фортепиано, причём со странной склонностью к классике. Экзамены сдаются без старания и проблем.
Тут же, конечно, девочки толпой, еще бы, профессорский отпрыск и нормальный парень. Кумир заветный глаз девичьих, загадка душ, надежда снов.
Но трансформации продолжаются, учиться и учиться, а интерес к девочкам и компаниям сходит на "нет". Верней, Андрею как раз нужно общение, но он будто разочарован теми, кого еще вчера считал друзьями и делился с ними последним глотком пива. А господину-алкоголю сказано не с похмелья: "Чао, бамбино"!
Листы учебников истории, классики, матстатистики пестрят перед глазами. "Пётр Маркович, у меня тут одна странная теория возникла...". И Пётр Маркович, безнадёжно засидевшийся в доцентах, с блеском защищает докторскую. Андрей же отказывается от кандидатской, зачем, ещё успеет. Он не потеряется, когда такие мозги и из такой семьи.
Но... время, эта субстанция, дельного определения которой нет ни в одном учебнике физики. Опять Андрей становится другим и только физику именно с математикой и читает. История забыта. Диплом? Да, он получает диплом. Ректор приносит аттестат лично, зайдя, к родителям с бутылочкой коньяка в гости по случаю дня независимости.
Последний год Андрей в институт не ходит. Пропадает за городом и в интернет-кафе.
...- Папа и мама, а не пошли бы вы подальше с вашим пониманием жизни? Долго не хотел вам хамить. Но, увы, иначе не поймёте. Я знаю, что вы умнее остальных. Но, ограничены вы, жутко ограничены. Быт.... И дело не только в нём.... Я сваливаю.
- Куда, Андрюша?
- Не решил, в лес или в столицу. Всё-таки в Москву.
- И чем собираешься заняться?
- Глупый вопрос, как всегда. Не знаю, не всё ли равно?
- Бомжевать?
- Изредка вы меня радуете, старики. Проблески сознания. Да.
- Денег возьмёшь?
- Нет.
- Сынок, я тебе адрес одного профессора дам.
- Хм, - и Андрей, накинув джинсовку, уходит.
Отец смотрит ему вслед через балконное окно:
- Может и мой, может и Вадима.... Мой, скорей.
Глаза Андрея в глаза управляющего склада-базы в Очаково, и тот берёт совершенно незнакомого парня ночным сторожем. Тьма давно стала родной. Андрей не любит дня и света, хоть они ему не мешают. Но покров мрака дарит покой, да и видит ночью странный парень так же, как под солнцем.
У него почти не возникает проблем, связанных с "работой". В богатом городе, где обеспечены и воры, все знают, связываться с такими крутыми ребятами, как владельцы миллионной базы, не стоит. А с мелкой шпаной и случайно забредшими подвыпившими ребятами Андрей разбирается просто:
- Уходите, парни, - нет в нём ни стати, ни роста, но слушаются беспрекословно и исчезают во тьме скоренько, стараясь не перейти на бег.
Он много читает, очень много. Классику, только классику. Выкидывает как-то накупленные специализированные книги по дифференциальной геометрии, теории вероятности, топологии, теории поля, энзимологии. Перестаёт верить и понимать. Да и прозу постепенно забрасывает. Какое-то время увлекается стихами. Не Лермонтовым и Есениным, кажущимися ему жутко примитивными, а Бродским, Блоком, Мандельштамом, Эдгаром По, Лопе Де Вега и Икаром Мисимой в оригинале.
Андрей знает с университета несколько европейских языков и за несколько первых месяцев в Москве добавляет к ним китайский, хинди и суахили. Скучно и одинаково. Нет большой разницы в построении и звучании японского, турецкого или итальянского.
И стихи, той же Ахматовой, как и Бальмонта, в конце концов, тоже невыносимо серы: примитивные чувства, плоское воображение, ломаные рифма и ритм. Андрей дарит томики со ставшими ему неинтересными поэмами и сонетами какому-то чудоватому экспедитору из автопоезда, грузящему на базе "Кока-Колу".
Музыка.... СД-плеер, наушники. И бесконечные походы одиночки вдоль бетонных заборов складов, автобаз и заводов. Полосы отчуждения метрополитена и железных дорог, Московская Кольцевая Автодорога. МКАД, в выходной по кольцу за двадцать часов не останавливаясь вдоль края внешней полосы магистрали. Функции проносящихся мимо легковушек, дальнобойщиков, фордов гаишников, катафалков, бетономешалок.
Зато нет людей.... Они там, внутри кольца, закованные в уют квартирных параллелепипедов. Живущие бытом и сказками: "один плюс два равно три, ха-ха-ха", повторяющие слова, миллионы раз сказанные до них, думающие также как тысячелетия назад, считающие цинизм правды оскорблением и возводящие химеры пустоты. Одинокие прохожие шарахаются, столкнувшись с взглядом Андрея.
А в наушниках Бах, Вагнер и Шостакович. На полную катушку, чтобы не слышать скрипящих голосов этого недоделанного мира. И никаких заморочек на перекрёстках, никакого контакта в плотной толкучке мегаполиса. Хватает зрения и чего-то ещё. Андрей ходит в филармонию несколько раз, но там было слишком много людей. Позже продаёт на какой-то барахолке и плеер. Музыка Бетховена начинает напоминать ему вой кошки, у которой отдавили хвост.
Подальше от них, как можно и как нельзя....
Директор базы относится к тем, кто считает компьютер печатной машинкой с возможностью игры в преферанс. Однако, не человеки мы что ли? Бабки есть, пальцы кидать умеем, красиво жить не запретишь, а дочка на Лазурном берегу летует. К тому же логистика такой махины, как склад в "Очаково" на счётах практически невозможна вручную. Попробуй, подсчитай и учти всё, что хранится в этих угрюмых, идущих рядами ангарах. А потому, гуляем, братва, локальная сеть по полной схеме, тактовая частота процессоров на пределе, винчестеров под все библиотеки мира хватит, мониторы - самое главное, как экраны в небольшом видеозале. Но....
Одно дело за железяки непонятные платить, другое - башлять не мерянные баксы за что-то эфемерное под названием программное обеспечение. Чего там, вон оно, на лотках в тысячу раз меньше стоит, в ближайшем переходе не стоят, так и на Митино сгонять можно, там-то точно найдётся. Да и мальчикам явным рановато платить столько, сколько программисты получают - сосунки.
Хорошо, Андрей есть, странный парень, от которого лучше держаться подальше, нюх подсказывает, зато в компьютерах - бог. Платишь ему, как сторожу, а он всю сеть обслуживает. Какой-нибудь студент системным администратором, чисто формально, а тот, ночной, пускай пашет.
И Андрей пашет. Впрочем, экран монитора всё больше превращается для него в единственную отдушину. Если уж этот мир эрзац и недоделка, пусть будет искусственным до конца. Пусть вселенная окончательно предстанет объёмом кубов, раз человечество само себя вогнало в геометрию. Пусть душа живёт чувствами электромагнитных импульсов, волосами проводов, звуками машинных кодов.
Системные администраторы, единственные люди, с кем Андрей общается, достаточно походят на роботов, чтобы простить им плоть, кровь и полное отсутствие разума. К тому же, разговоры, отличавшиеся краткостью и обилием технических терминов, ведутся посредством электронных писем, вложенных файлов или скупых строчек чатов, ICQ и IRC-каналов.
Впрочем, и от них странный парень быстро устаёт, "поговорили" по делу и хватит. Техника, логика, раз нет тонкого и прекрасного под луной, пусть они заполнят бездну одинокого сознания....
Родители находят его как-то, руки у ученых мягкие, но цепкие. Многие хорошие математики в смутное время пошли работать в частные детективные агентства. Дозвонились.... Андрей не может с ними разговаривать: чужие, совсем чужие.
Он пишет специальную программку, небольшую совсем, отвечавшую на телефонные звонки его голосом. "Да, мама, режим дня соблюдаю, кушаю хорошо. .... Что читаю сейчас? Книгу интересную по иконописи раскопал, там строгановский стиль очень любопытно рассмотрен. .... Да бог с ней, с политикой, демократы от ура-патриотов ничем не отличаются, только ставят спектакли для разной публики. .... Отец расстроен, что ЦСКА проиграл? Ничего, в следующем сезоне точно станет чемпионом. Всё, мама, пока, начальство вызывает".
А на экран монитора, в верхнем окошке справа, выводятся функции разговора, с отсечёнными алгоритмом программки ненужными бесконечно малыми величинами типа эмоций и сантиментов. "Разговор ни о чём. Тонус поддерживают". И интегрированные выводы: "У матери здоровье по-прежнему железное. Отец сдал, печень, но карьеру делает, вероятность 85,7 % - на следующих университетских выборах станет ректором. В личных отношениях у стариков всё хорошо, как никогда. Поссорились с соседкой, бабой Зиной", - так, а последнее почему в итоги вошло? Надо программку переписать.
Машины, машины, машины.... Из железа и кремния, крови и костей, метастаз ржавчины и серых глиом. Не слиться с механизмами, а плакать каменным лицом вопреки ним.
Душа играет, машина работает - главная разделительная черта. Дурачиться, не шахматы, функция, пускай и сложная, но всё-таки, функция. А вуаль загадки, покров клубящейся тьмы. Играть, пусть разумом, но, всё-таки, играть.
Андрей играет людьми. Играет крупными ставками. И не только на электронной бирже, принесшей ему миллионы на никогда не востребованный счёт. Он ломает защиты локальных сетей банков, государственных учреждений, военных штабов, монстров компьютерных технологий. Почти ничего не предпринимая, а наблюдая только.
С непреодолимой силой Андрея притягивают военные. .Даже поднимает чтение опять, сетевое, правда, углубляется в мемуары Кутузова, Жукова, Василевского, Гальдера, Эйзенхауэра, Наполеона, Гудериана, Де Конти и Де Гиза. Архивы Пентагона ломались просто, так что секретные доклады генерала Нормана Швацкопфа так же не остались для Андрея тайной. Вначале он внимает, а потом начинает смеяться.
Эти ребята не умели воевать! Фишка или две, превратившие их в великих стратегов в глазах потомков, а дальше полный застой. Пусть они не владели оружейными технологиями, пусть улучшать пушки, ружья и танки - дело других, но.... Как же грубо и глупо расставляли они полки, эскадроны, эскадрильи, флотилии на полях сражений. Сколько лишних трупов стоили их победы, своих же, людей.
Андрей наблюдает за действиями человека, прильнувшего к компьютеру. Что-то правит в своей писанине, играется в тысячный раз в пасьянс, переделывает тупую программку, не видя очевидной ошибки, болтает в чате с виртуальной подругой, блистая стандартным остроумием. Неинтересно. Андрей вмешивается в диалог, заменяя фразы одного и другой. И, как результат, случайное виртуальное знакомство перерастает в... пускай сами потом разбираются.
Он следит за действиями ловкого чиновника или бизнесмена, выкладывает перед ним козырь за козырем в случайно всплывшем окне рекламы. Поднимает того на самый верх, а потом..., не всегда впрочем, порой оставляет гордиться собой до конца дней.
Но ничто так не притягивает странного одиночку, как серверы военных. Андрей бродит по лабиринтам виртуальных штабов, наблюдая всю ту же подковерную возню в общем-то далеко неглупых людей. Однако, большинство из них воины и грызутся только от безделья. Когда им поступает приказ "понеслась", они бросаются выполнять ради себя более, чем карьеры для. Но игры патриотов в мирное время приводят к тому, что армиями руководят кретины, а стоящие офицеры так и остаются навсегда капитанами, получив посмертно орден за поднятый в атаку батальон.
Андрей любуется устройством разных армий мира, их внутренними соками снабжения и связи, конечностями из танковых полков и эскадрилий бомбардировщиков, тайным камнем за пазухой в виде элитного спецназа. Не вмешивается, так, чуть-чуть, мелкие детали. Например, подсказать какому-нибудь дельному майору-сапёру, как наладить понтонный мост не за сорок пять минут, а за двадцать или обратить внимание лётчика-истребителя высшего класса на наиболее оптимальное использование воздушных дыр.
Андрей смотрит на этих парней в мундирах ласково и с симпатией, жалея, что они всего лишь люди. Помогая иногда заинтересовавшему его полковнику выиграть штабные учения, да и только. А хочется настоящей войны.
Однако, совсем редко, Андрей находит в сети что-то такое.... Вызывающее..., нет, не страх. Его лишен тот, кто лишен надежды. Скорей, срабатывал оборонительный инстинкт. Андрей чувствует что-то близкое себе, но другое. "Чуждое своей близостью" - именно такое определение, вряд ли доступное примитивному среднему человеку или посредственному редактору какого-нибудь заштатного журнальчика.
Андрей пытается понять, с чем имеет дело. Проломиться в локальные сети, где присутствует след тех. Однако, его встречает оборонительная стена не уступающая его собственной. А иногда он понимает, лучше уйти, становится слишком опасно. Те тоже знают о нём. Андрей предвидит неизбежное столкновение. Битву равных.
Однажды он почти попадается. Не на сервере какого-нибудь генштаба или монстра корпоративного мира современности. Его почти берут на одном из совершенно типичных виртуальных форумов, где обсуждаются проблемы оптимизации работы сетей. Расслабился, не ожидал встретить других в таком месте. С трудом уходит, но запоминает почерк преследователя, в котором есть что-то от рептилии.
Несовершенный мир людей довольно часто напоминает о себе, подтверждая свою неудачливую репутацию. И всегда низом, самой своей ползучестью по бытовухе. Компьютеры показывают характер и выходят из строя в самый неподходящий момент - во время налоговой проверки или переучёта. Мелочь какая-нибудь типа куллера накроется, и машинка вскипит, отказывается работать.
В принципе, можно полетевшую детальку и в сети заказать с доставкой, да и на свои. Всё равно локальная сеть базы давно превратилась во владения Андрея, мимоходом обслуживая складские операции. Чаще всего странный парень именно так и поступает.
Но изредка совершает самостоятельные вылазки на компьютерные развалы. Может, пытаясь отыскать ответ, что за трещина между ним и остальным миром, может, выискивая себе подобных или тех, других. Люди на хард-софт-трейдингах вызывают у Андрея наименьшую аллергию. В них достаточно от машин, чтобы, бродя среди витрин с СД-дисками, сканнерами и плоттерами, задуматься о будущем. Прогнуть этот неудавшийся мир под себя, если не для того, чтоб перестать минорить, то хоть забавы ради....
Типичный холод середины московской весны: талый, грязный снег и привычные бомбёжки на югах. Полетела сетевая карта на компьютере главбуха, и Андрей едет за новой на "Савёловскую". Сходит с электрички на Киевском вокзале, спускается в метро.
Обычная толкучка кольцевой линии, переход с "Новослободской" на "Менделеевскую"....
...Звук.... Впервые, за несколько лет, не скрип, а звук.... Двое парней в рваных косухах настраивают гитары. Андрей видит их, а они его.
Оба парня были крупные, крепко сбитые, с длинными волосами. Но, внешность так, случайным кадром. Другое дело, парни - свои. Свои ли?
Музыканты инициативнее, один из них, со шрамом на левой брови, шагает к Андрею:
- Закурить не найдётся? - "Что-то окончательно пошло не так тысячи две лет назад".
- Не курю, - "Христос? Впрочем, время - только онанизм бога, которого нет".
- Жаль, - "Зато сакура не ропщет о погибшем котёнке".
- А пяти рублей не будет? - подходит второй гитарист, - "Центры звезд слишком увлечены дилеммами бытия".
Эти ребята свои, но не лидеры, Андрей роется в карманах джинсовки и извлекает пригоршню мелочи:
- Вот, что есть, - "Бархат не в цене, сегодня хотят железа".
Музыкант со шрамом косится на напарника:
- Парнишка-то свой парень, дай лапу, - "Ненависть. Откуда ненависть?" "Этот мир безнадёжен, почему мы есть"? "Детство испытывает боль, зрелость струится покоем". "Покой - смерть", - Тебя как зовут? Меня Сергей, его Рустам, - "Идра Серга, ищущий ДУШИ среди душ, тот - Хипо Руст, играющий песни облаков. Ты, кто ты?"
- Андрей, - "Я не знаю. Кто я, где, зачем? Буду мстить, если узнаю кому". "Андра. Железо, металл, скорость. Явор. Ты Явор Андра. Странный".
- Парнишка классный! Может, сообразим на троих? Всё равно, что-то народ сегодня безнадёжный, не раскошеливается, зачем стоять зря, - музыканты строят друг другу глупые добродушные гримасы, - "Ненависть? Чернильница изнанки. Кислотный дождь. Кто он"? "Глагол. Действие. Беспокойство. Мы НОВЫЕ, бывает всё". "Хочет столкновения. Колли"? "Не все нити большой пряжи переплетены. Странный, но не колли. Надо понять". "Ты слишком добр, Идра". "Я ищущий души", - Ну что, Андрюха, как насчет поллитры?
- Вообще-то, я на работе типа, но, бухнуть никогда не помешает, - "Колли? Ненависть, колли. Ненависть, Явор".
- Клёво. А то ни фига музыка денег не приносит, лучше милостыню просить будем. Надо у мера кепку одолжить на такое святое дело - тройка парней идёт к эскалатору, - "Целое или часть? И то, и то. Я Идра, он Хипо, ты Явор, границы. Одного колли нет. Мы НОВЫЕ, колли - НОВЫЕ. Другие. Один колли - бабочка неонового миража. Любая тьма подобна саранче".
На выходе из метро парней останавливают двое ментов. Типичные матерно-матёрые усачи, в форменных куртках из искусственной кожи. Старший произносит безразлично сурово:
- Муниципальная милиция, ваши документы, - и, чуть замявшись под непроницаемыми взглядами трёх пар выразительных глаз, представляется, - Лейтенант Власов.
- Сержант Горбак, - зачем-то не по уставу произносит напарник. Если в голосе офицера отзвук чего-то человеческого, от унтера так и веет жутью.
Парни не выполняют указания блюстителей порядка. Отвыкли годы назад, нашли другие способы решать проблемы с властями. Глаза в глаза, глаза в глаза. И мутные зрачки ментов начинают стекленеть.
- Люди. Если Власов - то лейтенант, если Горбак - то сержант, - философски и жалеючи, зачем-то в слух произносит Идра Серга, - "Скучно". "Смех". "Скучно. Смех - ореховые лягушки, рубящие с плеча адреналиновые всполохи".
И трое парней как ни в чём не бывало продолжают свой путь. "Гуманно не рождаться". "Апельсины! Почему именно апельсины? Порванные барабаны тоже зияют пустотой"! "Действия, глаголом по стеклу. Вперед, пехота"!
"Бога нет, он сдох, когда пожирал фекалии дьявола. Где оно? Вот оно! Враг! Конкурент! Страх! Уничтожение!" - лейтенант и сержант приходят в себя, но они уже не люди. Глаза залиты пеленой бездны. Ментов нет, как таковых, самих по себе, а только общий клубок не ненависти даже, а пустоты и логики машины, образовавшейся из многих сознаний. Некоторые люди из многочисленной толкучки у метро тоже колли. Подвергнувшиеся метаморфозе, подобно роботам упираются немигающей чернотой взглядов в троицу парней и один за другим двигаются к ним походкой рептилий.
А люди, ничего не замечая, продолжают струиться потоком под козырьком станции "Новослободская".
"Опасность! Конкурент! Уничтожить! Цели три, автономные, скоростные". "Красота несовершенства людей, идиотизм логики машины". "Они нам ближе людей". "Действовать! Атаковать! Наконец-то"!
Андрей не ожидает от себя такой прыти в принятии решений и скорости реакции. Нога вышибает выхваченный "лейтенантом Власовым" пистолет, в то время как правая рука врезается "сержанту Горбаку" в кадык, а левая выхватывает из рук серого мента укороченный автомат. "Отступление - залог победы".
И тройка парней бежит в сторону Цветного Бульвара через лабиринт двориков дореволюционной постройки. Идра и Хипо с гитарами, а Явор Андра с автоматом наперевес. "Уничтожить! Уничтожить"! "Время намазано на бутерброд". "Неправда"! "Петляйте, они стреляют".
Им довольно быстро удаётся оторваться от погони, колли двигаются стремительно, но парням прибавляет скорости инстинкт самосохранения. Переходят на шаг через пару километров, когда пересекают Проспект Мира.
"Картина плачет краской характера". "Прекрасное - недолго, хоть времени нет". "Метро, все остальное просчитано. Иди в берлогу, там не ждут".
И опять эскалатор. Колли среди людей, но парни узнают их, обострив чувства недавним контактом. "Числа, только числа". "Скорость, течёт, один - ноль". "Вера - победа".
Трясучка метропоезда, скрежет колёс убогости мира. "Красота есть". "Души есть". "Надо выжить".
Хипо неожиданно обращается к благовидной старушке, держащейся за поручень рядом с ним:
- Радиация, алкоголь, наркотики, большие города - тесно. Человек - никто, вместе - всё, колли. Милые ребята - колли появились недавно, их всё больше и они везде. Поняла, детка?
Старушка и еще несколько человек переходят в другой конец вагона.
"Орлы не жестоки, а просто живут". "Бесконечность, как до неё далеко". "Война выбирает лучших".
Выход из метро, выбранного наобум, лучшая тактика. Улицы, дворы, недовольные кошки. И опять колли. Преследование, очередь из трофейного автомата и бег. "Прекрасное безобразно". "Путей много". "Выжить".
Трое парней стоят в центре кладбища, хлещут выхваченную на бегу с лотка "Кока-Колу", НОВЫЕ тоже хотят пить. Теперь они вместе. "Люди, колли, НОВЫЕ". "Слишком близко, вместе нельзя". "Хочется красоты". "Величие шторма". "Война". "Война". "Война". "НОВЫЕ и война". "Слишком далеко до бесконечности". "Война". "Ты НОВЫЙ, ты воин". "Я НОВЫЙ, я воин, я рождён для войны, слишком далеко до бесконечности".
Две семиклассницы привычным путем между могил возвращаются из школы и сосут карамельки, стащенные минут пятнадцать назад из стола учительницы биологии. Одна, пуская фантик от конфеты по ветру, замечает:
- Не думаю, что если бы Наполеон выиграл Ватерлоо, что-то особо изменилось.